Зееловские высоты. История: факты и документы В ходе были взяты зееловские высоты

Самые страшные потери в наступлении мы понесли в ходе Берлинской операции.

Для сравнения - в Сталинградской наступательной операции погибли 155 тысяч человек.

В битве под Москвой погибли и попали в плен 926 тысяч солдат и офицеров. Но в том оборонительном, а затем наступательном сражении с обеих сторон участвовало 7 миллионов человек, оно разворачивалось на пространствах, почти равных территории Франции, и длилось шесть месяцев и двадцать дней.

А в Берлинской операции за 22 дня, с 16 апреля по 8 мая, полегло 361 367 солдат и офицеров. Только советских. А ведь на Берлин наступала еще и польская армия.

Есть еще такой показатель - среднесуточные потери. Под Москвой - 10 910 человек, под Сталинградом - 6392 человека, на Курской дуге - 11 313 человек; в Белоруссии - 11 262 человека. В Берлинской операции - 15 712 человек.

Советский человек не привычен был задумываться. Боюсь, та привычка осталась и поныне. Редко кто из нас задавался вопросом: а зачем Берлин надо было брать штурмом, отдавать за него четыреста тысяч жизней? Город зажат со всех сторон союзными войсками, перевес в силах многократный. Ну окружили бы, ну бомбили бы изо дня в день, через какое-то время сдались бы, никуда не делись. Зачем штурмовать?

Помню, в народе говорили: чтобы опередить американцев! Но ведь это ничего не давало и не дало. Судьба Германии была решена еще на Ялтинской конференции, там все поделили - кому где быть. Более того, сейчас известно, что американцы легко могли опередить нас и первыми подойти к Берлину. Но, прикинув возможные потери, отказались от штурма гитлеровской столицы - они солдат берегли. А наши полководцы - нигде и никогда. Киев - к 7 ноября! Берлин - к 1 мая!

Общее окружение Берлина не предусматривалось. По первоначальному плану Ставки его должны были взять лобовым ударом войска 1-го Белорусского фронта. Поэтому Сталин снял с командования фронтом Рокоссовского и назначил Жукова. Впоследствии Рокоссовский рассказывал, что в телефонном разговоре спросил Сталина: «За что такая обида?» И в ответ услышал: «Это не обида - тут вопрос политический». Видимо, Сталин посчитал - нельзя, чтобы человек с польской фамилией брал Берлин! Рокоссовского отправили на 2-й Белорусский, освобождать от фашистов север Германии. С юга наступал 1-й Украинский фронт под командованием Конева. И только в случае «задержки наступления 1-го Белорусского фронта 1-му Украинскому фронту быть готовым нанести удар танковыми армиями с юга на Берлин», - предписывал Сталин.

По ходу сражения, когда войска Жукова застряли на Зееловских высотах, а войска Конева прорвали фронт и пошли на Берлин с юга, а с севера надвинулся Рокоссовский - создалось окружение. Которое все равно закончилось не осадой, а штурмом.

Самые тяжелые потери были на подступах к Берлину, в первые же часы наступления - на Зееловских высотах. Они протянулись на двадцать километров вдоль старого русла реки Одер, высота - 40–50 метров над долиной Одера, крутизна склонов - 30–40 градусов. Там был создан главный узел гитлеровской обороны. Сплошные траншеи, дзоты, пулеметные площадки, окопы для артиллерии, противотанковые и противопехотные заграждения. На протяжении двадцати километров перед высотами был вырыт противотанковый ров глубиной до трех метров и шириной до трех с половиной метров.

Но чтобы дойти до высот, надо было еще преодолеть открытую болотистую долину Одера. Все дороги и подходы там простреливались многослойным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем.

И на эту твердыню наши солдаты пошли лоб в лоб. Само по себе наступление на высоты вызывает непомерное удивление. Знаменитая артподготовка - на один километр фронта 280 стволов - длилась 30 минут. Всего 30 минут! Почему не два часа или три? Чтобы огнем и железом подавить, а не костями и мясом солдат! Такое ощущение, будто Жуков очень торопился, даже минуты экономил, чтобы поскорее прорваться через Зеелов и выйти на Берлин.

По плану Ставки Зееловские высоты предписывалось взять ударами общевойсковых армий, а две танковые армии, Катукова и Богданова, пустить в обход с севера и северо-востока. Но Жуков изменил план Ставки. Он пишет в мемуарах, что Сталин с ним согласился, сказал: «Действуйте, как считаете нужным, вам на месте виднее». Жуков поставил танки Катукова за пехотой Чуйкова. Планировал прорвать оборону пехотной атакой, а затем ввести в «чистый прорыв» две танковые армии - прямо на Берлин! Но первая же волна пехоты утонула в крови и огне. Вторая - тоже.

Чуйков, командующий 8-й гвардейской армией, велел подтянуть поближе артиллерию, чтобы поддержать огнем атакующие порядки пехоты. Когда пошли тягачи и потянули пушки, Жуков приказал двинуть танки. Чуйков в мемуарах пишет очень осторожно: «Видимо (?! - С. Б.), желая усилить темп наступления и ускорить прорыв обороны противника на Зееловских высотах, командующий фронтом принял решение ввести в сражение в полосе нашей армии 1-ю гвардейскую танковую армию М. Е. Катукова и 11-й отдельный танковый корпус И. И. Ющука… Когда танковые соединения начали проходить боевые порядки 8-й гвардейской армии, на дорогах стало еще теснее, а сойти с них в сторону было невозможно. Танки 1-й гвардейской буквально уперлись в наши тягачи, в результате чего маневр вторых эшелонов дивизий и корпусов оказался скованным… Но нам было не привыкать преодолевать различные трудности…»

То же свидетельствует член Военного совета танковой армии Катукова генерал-лейтенант Поппель: «Единственную дорогу - и ту забил стрелковый корпус генерала А. И. Рыжова… Дорогу насквозь простреливали вражеские пушки. Вскоре наши подбитые танки перегородили проезжую часть, затем были забиты кюветы: в них тоже застряли боевые машины. И все-таки авангард, а вслед за ним и остальные бригады вырвались клиник вражеской обороны. Передовой отряд сумел прорваться к высотам на максимальной скорости».

Представили картину? Все дороги на болотистой пойме Одера забиты нашей пехотой и артиллерийскими тягачами. И тут Жуков, видя это, - он находился на командном пункте 8-й армии, - отдает приказ танковой армии и танковому корпусу (а это 1 тысяча танков!) прорваться к высотам через… боевые порядки нашей пехоты. Эти свидетельства мемуаристов: «Танки уперлись в наши тягачи», «Сумели прорваться на максимальной скорости» - означают, что танки Катукова и Ющука разбрасывали в стороны и давили своих. Иначе там, в той обстановке, быть не могло. А сверху, с высот, по этому затору в долине молотила гитлеровская артиллерия. Мало того, пошла бомбить наша авиация, опять же по своим и чужим.

Мясорубка.

Танковый командарм Михаил Катуков не оставил мемуаров с откровенным рассказом о штурме Зеелова. И теперь его слова, мысли доносит до нас его вдова, которая вместе с мужем прошла от Москвы до Берлина. Екатерина Сергеевна Катукова говорит, что у нашего командования не было точного представления об оборонной мощи Зееловских высот, все данные разведки оказались неполными, неправильными. И плана, кроме штурма в лоб, не было. Ее слова косвенным образом подтверждает тот же Поппель, описывая беседу в штабе танкового корпуса генерала Бабаджаняна:

«- Бьют в упор! - кончил доклад Бабаджанян. - Взять в лоб Зеелов очень трудно, можем положить весь корпус - и все равно это будет без толку.

Ваше решение?

Тогда Бабаджанян провел красным карандашом небольшую стрелку по линии железной дороги, рассекавшей Зееловские высоты на правом фланге, километрах в пяти севернее города Зеелова. Гетман налету понял эту идею обхода, одобрительно прошептал: «Верно! Напролом лезть нечего, надо умненько…»

Главными силами отвлеку внимание, - в черных глазах Бабаджаняна заиграла привычная хитринка, - а по насыпи железки пущу Гусаковского. Здесь крутизны нет, проем для дороги вырыт».

Создается впечатление, что, планируя операцию, не обратили внимания на карту, не увидели, что можно прорваться по железной дороге…

Танковая бригада Гусаковского пошла в прорыв по железной дороге, а остальные продолжали атаку в лоб. Но склоны очень крутые, 30–40 градусов, при таком подъеме снарядами можно бить только в небо. И танки шли зигзагами, открывая слабую боковую броню. Жуков отдельной директивой приказал командирам быть в боевых порядках. Танковая армия Катукова потеряла практически весь низший и средний командный состав. Это потрясение было столь велико, что спустя 60 лет, приехав на Зееловские высоты, 92-летняя вдова Катукова повторяла: «Там погибли 22 командира танковых батальонов и 5 командиров танковых бригад…»

За четыре дня штурма Зееловских высот, с 16 по 19 апреля 1945 года, погибло 38 тысяч солдат и офицеров. 33 тысячи советских и 5 тысяч польских. Но это - данные очень давних лет. В действительности же точное или даже приблизительное число убитых до сих пор неизвестно. По сути, все громадное пространство перед высотами - это кладбище, протянувшееся на многие километры по долине реки Одер.

О том, что цифры потерь на Зееловских высотах - 33 тысячи советских солдат и офицеров - явно занижены, говорит общая статистика. В Берлинской операции среднесуточные потери наших войск составили 15 712 человек. А под Зееловскими высотами, если исходить из официальной цифры потерь, - 8250! То есть в два раза меньше. Увы, этого быть не могло, поскольку общепризнанно, что самые тяжелые, кровавые бои были именно под Зееловом.

Неужели нельзя было эти высоты обойти?! Обошли бы, и пошли дальше на Берлин, оставив внутреннее кольцо окружения. Повторю: планом Ставки предписывался обход двумя танковыми армиями с севера и северо-востока. Планом Ставки даже предусматривалась задержка войск Жукова - и тогда на Берлин с юга направлялись войска Конева. Но Жуков, повторю, изменил план Ставки и ударил танками по Зееловским высотам в лоб.

Наверно, пока танковые армии идут в обход, можно было просто стоять у Зеелова - обстреливать из орудий, бомбить с воздуха. Соотношение сил в воздухе такое - 1 гитлеровский самолет на 2,5 наших. К тому же путь немецким самолетам перекрывали 3 корпуса ПВО - это почти полторы тысячи только зенитных орудий. В общем, немного времени - и высоты можно было сровнять с землей.

Но ни тот, ни другой вариант, ни оба вместе Жукова не устраивали. Потому что через Зеелов - прямая и главная дорога на Берлин, 70 километров. А обходить или бомбить - значит потерять время. Жукову надо было торопиться. Конев его опережал, отправил в прорыв две танковые армии и мог первым войти в Берлин. А он, Жуков, застрял здесь!

Таким образом, многое сводится здесь к амбициям и личности одного человека - Жукова. Его жестокость и полное презрение к людской жизни были известны всем. Рокоссовский пишет, что в 1930 году, будучи командиром Жукова, вынужден был убрать его из бригады, потому что обстановку он там создал невыносимую. «Убрали на повышение».

И записки Рокоссовского, и аналогичные мнения других наших полководцев можно расценить как зависть к Жукову, личные неприязненные отношения. Но ведь и среди младших командиров, и среди рядового состава жестокость и беспощадность Жукова к людям были притчей во языцех. Мой друг Георгий Долгов, будучи с ветеранами на юбилее освобождения Киева, посмотрел на днепровские кручи, запрокинув голову, и с ужасом спросил одного из ветеранов: «Иван Николаевич, да туда просто так не взобраться! А как же вы, с пушкой, да еще под огнем немцев!?»

На что ветеран ответил: «Немец впереди, он, может, и промахнется, тогда жив останешься, есть шанс. А сзади - Жуков!»

Но не может лейтенант оперировать именем маршала, представителя Ставки. Для него есть командир роты, батальона, полка. В крайнем случае - где-то высоко-высоко - командир дивизии. Вот их имена он и употребляет в обыденной военной жизни. Но если артиллерийский лейтенант говорит: «А сзади - Жуков!» - значит, это имя для всех стало символом жесткости, беспощадности к своим.

Прошедший рядовым Отечественную войну, писатель Виктор Астафьев в конце 80-х обращался к своему товарищу, фронтовику же, Вячеславу Кондратьеву: «Тот, кто «до Жукова доберется», и будет истинно русским писателем… Достойный выкормыш вождя. Продукт времени».

Виктор Астафьев, мир его праху, был человек резкий. В его словах сквозит неприкрытая неприязнь, даже ненависть. Может быть, не только или не столько к Жукову, сколько к тому, что Жукова делают мифом. Но обратите внимание - «Продукт времени».

Этими двумя словами Виктор Петрович Астафьев выразил самую точную, объективную правду-истину. «Продукт времени»! Почти все были такими! А Жуков среди них - первый ученик в школе дьявола.

Многие маршалы той войны считали, что военные успехи Жукова были обеспечены тем, что ему Ставка давала неограниченные ресурсы и неограниченную власть. Сейчас некоторые исследователи доказывают, что полководческие таланты Жукова - миф. Когда он сталкивался с непосредственным руководством войсками, часто возникали проблемы, как на трагических Ржевско-Вяземском и Ржевско-Сычевском направлениях, где мы под его командованием потеряли более миллиона солдат и офицеров. Как на тех же Зееловских высотах, когда он руководил штурмом с командного пункта 8-й гвардейской армии Чуйкова. А все успешные крупномасштабные операции разрабатывались в Генштабе, Жуков же был в войсках всего лишь надсмотрщиком, безжалостным бичом Сталина.

Может быть. Но я пишу не о полководческих талантах Жукова, а о цене наших побед, о системе. Какое время, какая система - такой был и бич. С этой точки зрения, повернись время иначе, мы сегодня могли жить в мифе о Великом Берии. Берия - Главный организатор и создатель энергетической системы СССР. Берия - Создатель ядерного и космического щита СССР. Берия - Отец атомной бомбы и т. д. Ведь миллионы и миллионы заключенных в бериевском ГУЛАГе строили великие наши гидроэлектростанции, придумывали бомбы и ракеты в тех же лагерях для ученых-конструкторов, названных «шарашками», воздвигали глубоко под землей, под руслами могучих рек, титанические сооружения по расщеплению оружейного плутония. Как, например, в Железногорске, он же Красноярск-26. Египетские пирамиды - мелкие холмы по сравнению с подземными залами горно-химического комбината. Все это строилось в гигантских масштабах самой большой в мире страны. Строилось под руководством Берии.

Мой интерес к штурму Красной армией Зееловских высот вызван тем, что ярко высветил общесоветский лозунг «за ценой не постоим», показав, как Сталин и «маршал Победы» Жуков ценили своих солдат, с какой щедростью бросали в жерло войны сотни тысяч жизней победителей за несколько дней до победы.

В апреле 45-го Зееловские высоты стали последним препятствием на пути Красной армии к Берлину - проход через Одер через Зееловские высоты был самым коротким путем к восточной границе Берлина. У Жукова была возможность обойти Зееловские высоты, взяв защищавшую их 9 немецкую армию в кольцо, но, обладая огромным военным перевесом, он хотел первым ворваться в Берлин, а за ценой победы маршал никогда не стоял. Позже ретивые советские историки найдут оправдания жуткой бойне, унесшей незадолго до капитуляции несчетное количество жизней русских солдат: мол, нельзя было допустить 9 немецкую армию в Берлин и тем самым усложнить его штурм - объяснение, не выдерживающее критики, поскольку разгром немцев при лобовом штурме высот потребовал на порядок больше жертв, чем взятие их в котел.

Впрочем, задача бить в лоб была дана всем трем штурмующим Берлин фронтам - идти напролом, а не обходить Берлин по широкой дуге. Все западные военные историки единодушны в том, что огромные человеческие жертвы с советской стороны при штурме Берлина связаны не с военными причинами, но исключительно с политическим давлением Сталина и амбициями Жукова.

Всем было ясно, что победа не зависит от преодоления немецких укреплений на Зееловских высотах. Операция по окружению противника сулила намного больший успех. Но так не думали ни московский диктатор, ни маршал Жуков. Ибо их целью было - взять Берлин до наступления второго по значимости советского праздника - 1-го мая. Для достижения этой цели Сталин и Жуков были готовы жертвовать своими солдатами без каких-либо ограничений. По словам историка Свена Келлерхофа, эгомания привела к сражению за Зееловские высоты. И чтобы защитить свою репутацию победителя, Жуков легко жертвовал целыми дивизиями.

Соотношение сил. С немецкой стороны Зееловские высоты обороняла 9 армия, в состав которой входили 14 стрелковых подразделений (около 112 тысяч человек), 587 танков (512 на ходу, 55 в ремонте, 20 на подходе), 2625 стволов артиллерии, включая 695 зенитных орудий. Укрепления высот немецкие войска начали за два года до битвы, «зарядив» холмы тысячами мин, ловушек, разнообразных военных сооружений.

Со стороны Красной армии, сосредоточившейся на Кюстринском плацдарме вдоль Одера, было 11 армий (около 1 миллиона человек), 3059 танков и САУ, 18934 стволов артиллерии и минометов, то есть перевес атакующих в живой силе и технике составлял от 5:1 до 9:1. Непосредственно Зееловские высоты штурмовали 83 стрелковые дивизии, 1155 танков и самоходных орудий, 14628 орудий и минометов и 1531 установка реактивной артиллерии. На участке главного удара войск артиллерийская плотность достигала 270 орудий калибром от 76 мм и выше на один километр фронта прорыва, а плотность наступающих порядков пехоты доходила до 1300 человек на километр фронта. Никогда в мировой истории еще не было большей концентрации артиллерии, чем при штурме Зееловских высот: одно орудие среднего и крупного калибра - на каждые три метра линии фронта. Штурм немецких укреплений на Зееловских высотах продолжался 4 дня с 16 по 19 апреля 1945.

Поскольку от высот до Берлина оставалось около 50 км, то гряда высоких холмов, проходящая по левому берегу старого русла реки Одер, была превращена немцами в самый мощный узел сопротивления во 2-й полосе обороны Берлина: болотистый берег Одера, ряды траншей, большое количество вермахтовских ДОТов, ДЗОТов, пулеметные площадки, окопы для артиллерии и противотанковых средств, противотанковые и противопехотные заграждения. Перед высотами немцы вырыли противотанковый ров глубиной до 3 м и шириной 3,5 м, все подступы к которому были заминированы, а открытое пространство перед высотами простреливалось перекрестным артиллерийским и пулеметным огнем.

Из-за большой крутизны штурмуемых склонов танковые колонны и автотранспорт Красной армии могли преодолевать их исключительно вдоль проложенных здесь шоссейных дорог, которые были заминированы и полностью простреливались немцами.

Несмотря на огромный перевес сил, первый день штурма высот обернулся настоящей катастрофой: прорвать первую полосу обороны удалось ценой невероятных потерь, приведших к тому, что Жуков был вынужден дополнительно ввести в сражение 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии, которые по первоначальному плану предполагалось ввести в бой позднее, после прорыва боевых порядков противника, причем по первоначальному плану танки должны были обойти высоты и наступать на Берлин с севера и северо-востока.

Крутые склоны при лобовом штурме не позволяли танкам развернуться в боевые порядки. Им приходилось держаться дорог, становясь при этом удобными мишенями для артиллерии противника. Управление войсками было полностью нарушено, в горячке боя и при огромной плотности наступающих полков танки давили собственную пехоту. Под огнем противника все войска перемешались, и создалась полная неразбериха в управлении ими.

Российский журналист Александр Пересвет в Livejournal написал, что за взятие высот Жуков растратил две танковые армии: «Они уперлись в оборону немцев и практически воевали в рядах пехоты. КАК растратил? - Гуськом. Если танк подбивали, его сталкивали в болото и ехали дальше - еще два десятка метров, пока не подбивали следующий… У меня волосы шевелились от ужаса за то, что довелось испытать нашим. Стоит ли говорить, что все высоты покрыты ныне могилами с надписями "Неизвестный"…»

Моя читательница Эмма Жарикова, изучавшая документацию Военного музея и архива в Кюстрине, у Зееловских высот, написала: «Всё прибывавшие (шедшие в наступление на Берлин) советские танки, которые не могли одолеть уклон горы 33 градуса, попадали в огненный тупик, не имея возможности развернуться и уйти с уже забитой другими танками полоски заболоченной приодерской земли между зееловской скалой и мостиком. Жуков не провел ни рекогносцировки местности, ни артиллерийской подготовки, потому что пушки генерала Казакова были поставлены недостаточно близко, и русские снаряды не долетали до трех поясов фашистской обороны. В этом же огне погибла и польская армия. Когда я была впервые у памятника в 1977 году, там стояло число погибших: 75000 бойцов. Меня затрясло от горького плача. Однако впоследствии оказалось, что погибших было как минимум в четыре раза больше, но Жуков скрыл правду от Сталина. А на месте гибели танков немецкие поисковики-добровольцы чистят 20 лет землю от горелого металлолома и собрали уже многие тонны оного... В своих мемуарах Жуков упомянул об этом пятью строчками, но так абстрактно-завуалированно, что несведущий читатель даже не догадается, о чем речь».

Авиация - своя и противника - лишь добавляла хаоса. Не имея связи с наступающими войсками и плохо ориентируясь в расположении войск из-за окутавших поле боя клубов дыма и пыли, она наносила удары без разбора, так что доставалось и чужим, и своим. Когда свои бомбы начали падать вблизи НП самого Жукова, зенитчикам было приказано… открыть огонь по своим самолетам.

Потери в первый день штурма были гигантскими - на каждом метре фронта в тот день погиб один красноармеец. Но, тем не менее, прорыв сталинских войск не удался. Невзирая на огромные потери, Жуков, получивший за эту операцию прозвище «мясник», продолжал гнать войска вперед, требуя от командиров всех уровней, чтобы они находились на передовой. Дабы ошеломить противника, была предпринята ночная атака с применением зенитных прожекторов, но она не дала результата, т. к. их лучи не могли пробить густые клубы дыма, пыли и гари, которые к тому же сносило ветром на советскую сторону.

Даже на необороняемых участках наступление было затруднено из-за обилия заграждений и мин-ловушек. Немцы сражались не из храбрости и патриотизма, а из страха перед расстрелом: германское командование прибегло к испытанной советской практике заградотрядов, роль которых выполняли особые команды войск СС, имевшие приказ расстреливать всех отступавших без приказа. Наступательный же напор советских войск ослабевал как из-за огромных потерь, так и вследствие вполне естественного желания солдат дожить до такой близкой Победы...

Жукова подхлестывали два обстоятельства: страх перед гневом Главнокомандующего и успехи других советских армий, рвущихся к Берлину. Ему нужно было взять Зееловские высоты, невзирая ни на какие потери. В топку бессмысленного сражения пришлось бросать все новые и новые дивизии. Жуков знал, что в случае неудачи его не спасет даже нимб победителя Сталинградской битвы. Через три дня был, наконец, осуществлен прорыв третьей и последней оборонительной линии. Это стоило жизней, по меньшей мере, 100 тысяч человек, и 727 подбитых танков… Воистину это стало победой, которую мы потерпели… Всего же в последние дни войны в битве за Берлин советское военное командование положило более 361 тысячи солдат и офицеров… Среднесуточные потери при штурме Берлина (15712 чел.) являются самыми высокими среди всех наступательных операций Второй мировой войны. Для сравнения: под Москвой они равнялись 10910 чел. в сутки; под Сталинградом - 6392; на Курской дуге - 11313; в Белоруссии - 11262.

Рецензии

Часто задают нелепый вопрос: так кто же брал Берлин, если почти все жуковцы погибли? Вот и тут какой-то читатель спрашивает это у Игоря Гарина. Поскольку я изучала этот вопрос, скажу Вам: с юга Берлин брал Конев, а с северо- востока - Рокоссовский. Чуть левее от Зееловских высот, через пригород Марцан, Берлин освобождал незабвенный генерал Берзарин, получивший за свою Победу Золотую Звезду Героя Советского Союза. А "мясорубка" была лишь у Жукова. Господин Гарин не упомянул о том, что там же, в Зеелове, погибла и польская армия.

Это была не просто "мясорубка". Язык не поворачивается назвать это другим, более жестоким словом - жаровня. Но так было. "Пепел Клааса стучит в моём сердце."
Склоним головы перед памятью о погибших в огне страшной, медленной, мучительной смертью наших отцах и дедах...

Когда первые танки переехали мостик через одерский рукав, с поверхности Зееловской высоты их начали внезапно обливать огнем миномёты. Уйти с этого лобного места, развернуться... не представлялось возможным, потому что шедшие сзади танки подпирали застрявших впереди, не зная, что там все горят, как в аду, и прохода нет.

Танкисты и пехота гибли страшной смертью. Умирающие не могли подать никакого сигнала идущим вслед за ними. А танки всё прибывали и прибывали под минометный огонь и сразу воспламенялись. На далеком командном пункте Жукова думали, что танки уходят вперёд, на Берлин, поэтому посылали вслед за ними всё новые и новые танки. За гарью, дымом, пламенем и взрывами песка они не видели ничего.

Изучая документы Зееловского мемориала, я впервые в жизни узнала о том, как манипулировали цифрами убитых и тяжелораненых. Когда удавалось с правого фланга этой битвы (там прямая дорога на Кюстрин) увозить тяжело раненных, то их сразу причисляли к выжившим, хотя они сгорали заживо и умирали через несколько часов или минут...

Обстоятельства:

Незадолго до начала битвы за Берлин, Сталин поменял в этом месте Рокоссовского на Жукова. Причина: Сталин был уверен, что именно по этой прямой дороге от Кюстрина до Берлина войдёт в Берлин
его первый освободитель, и фамилия у него должна быть русская! Поэтому - Жуков.
Не выспавшийся Жуков, в бункере с Лидией Захаровой, находясь слишком далеко от Зеелова (100 км), даже не подумал о предварительной рекогносцировке.

Никто не знал о склоне Зееловских высот в 33 градуса. Для танков это было непосильно.
Генерал артиллерии Казаков не знал, что его снаряды не будут долетать до трёх поясов немецкой обороны на самой поверхности Зееловских высот, потому что и он не ознакомился с местностью...Пушки должны были стоять ближе...Снаряды ложились на своих, не долетая до Зееловской высоты.

Статью о таких трагических событиях невозможно отметить словом "понравилось",
поэтому напишу: всё верно.